Здравствуй, светлый человечек! Спасибо огромное, читая твои рассказки, получаю мощный заряд добра, оптимизма, юмора и любви ко всему живому! Последние полгода ночами просиживала над твоим ЖЖ - и смеялась до слез, и грустила подчас. И каждый свой компьютерный день начинала с тебя, как со светлого и чистого родника, оторваться от которого выше твоих сил, сколько бы ни пил, не напьешься! Так что, прими меня, пожалуйста, в ряды твоих почитателей (в обоих смыслах этого слова)! А рассказать хочу вот что. У меня была гладкошерстная такса, вернее, такс, звали его Банзай, светлая ему память, уже 7 лет как его нет... Ну так вот, я до сих пор не могу понять, - откуда у охотничьей собаки взялись пастушьи наклонности? На вечерних прогулках, а собирали они в свое время до 10 собак разных пород, он добровольно возложил на себя миссию пастуха и очень ревностно ее исполнял. Прогулки проходили в Лефортовском парке, в те времена по вечерам этот парк, по-моему, служил именно для этих целей, там много аллеек, прудов, есть где выбегаться, налаяться, в общем нагуляться в течение полутора-двух часов в полное собачье удовольствие. А поскольку компания была многочисленная, соответственно и расползалась она постоянно в разные стороны, а бедный мой Боня, вместо того, чтобы предаваться радостям собачьей жизни, только и делал, что собирал этот муравейник в одну большую кучу. Действовал он по всем законам - перегородив дорогу очередному искателю приключений, он негодующим лаем заставлял того возвратиться в общую кучу, он настолько честно исполнял добровольно возложенные на себя обязанности, что некоторые хозяева старались умерить его пыл, тщетно взывая оставить их подопечных в покое, дабы они смогли совершить спокойно те действия, ради которых, собственно, и затевалась вечерняя прогулка. Но Боня успокаивался только тогда, когда наша компания останавливалась на какой-нибудь аллейке, и все собаки стаи находились в поле его зрения. Но в такие моменты у него было еще одно очень важное дело - зорко следить, чтобы никто из посторонних собак не приблизился к нашему прайду. Как он очерчивал границы дозволенного приближения, известно было лишь ему одному, но когда какой-нибудь любопытствующий субъект совал свой нос дальше положенного, Боня срывался с места и с оглушительным лаем несся на нарушителя, увлекая за собой всю свору! И тут происходила любопытнейшая вещь, - убедившись, что ни один член клуба не отстал, Боня резко тормозил и гордо возвращался назад, предоставляя остальным членам команды отстаивать территориальную независимость, словно говоря, мол, я свою миссию по охране выполнил, заметил и обозначил врага, а теперь ваше дело - изгнать его за пределы вверенной мне территории. Как правило, увидев численный перевес защитников, нарушитель старался как можно быстрее покинуть поле так и не начавшейся битвы, а вся компания с довольным лаем возвращалась назад. Боня не был трусом, при первой же угрозе перерастания бескровного конфликта в более серьезный, он опять же срывался с места и мчался в самую гущу событий, т.к. его жизненным девизом было: "Чужой земли не нужно нам и пяди, но и своей вершка не отдадим!"